Человечина

… и так увлекся, рисуя гребаную эту теодицею, что не сразу увидел. А увидев, осекся резко. И заткнулся. По щекам дочери текли слезы.

***
Где-то по весне она заявила, что отныне вегетарианка. Жене чуть плохо не стало. Схватилась за голову. Было от чего. 18 лет ребенку, организм трясет какой год уже – перестройка за перестройкой. А еще выпускной класс, ЕГЭ на носу, завалы по предметам. Дочь в истерике. Срыв за срывом. Силы на нуле. А тут еще ЭТО. ЭТО не лезло ну ни в какие ворота. Жена была научена крепко-накрепко еще отцом: дети должны много гулять, хорошо есть и спать. База! Фундамент! И работало же. Старшую подняли. Внуки выросли. Младшая дочь поводов не давала… И, на тебе!
Великая китайская стена материнских представлений о порядке вещей рухнула. Дочь явила на айпаде такой душераздирающий гринписовский калейдоскоп варварства прямоходящих с взрывающими мозг кадрами всемирной индустриальной живодёрни, что жена – нет, не сдалась (и не такое видали…) – просто отступила.
Оставалась моя мама. Но и её железобетонная аргументация с убийственными примерами из органики и физиологии разлетелась в пыль. Забитые садистами бельки перешибали всю формальную логику.

Семья смотрела на меня. Последняя надежда. Типа – филосóф. Должóн.

И я начал. Неспешно. Обстоятельно. Мощно. Я живописал теодицею такого галактического размаха, что сам дьявол должен был немедленно брать меня своим адвокатом. На кону стояло здоровье ребенка. Я жёг. Наверное, круче, чем Фидель в своей знаменитой речи в ООН в 60-ом. Я едва сам не поверил в ту космическую ахинею с оправданием смерти ради правильного обмена веществ.
… я не сразу увидел. А увидев, осекся резко. И заткнулся. По щекам дочери текли слезы.

***
Лет пять тому сразу после Нового года поехали мы с ней фотоаппарат покупать. На обратном пути предложил перекусить. Вышли из троллейбуса, шли по пустынному Невскому. У Владимирского зашли в испанский ресторан Las Torres. Мы были единственными посетителями. Только этим можно объяснить то, что к нам вышел сам шеф-повар. Видимо, это было наградой за наш Новогодний подвиг. Дочь ковырялась в диковинном салате. А я… Я ел лучший стейк в Питере. Это был не просто рибай. Сотрясение мозга это было.
Дочь попросила кусочек. Взяв в рот, удивленно спросила:
– Что это, пап?
– Мраморная говядина.
– Корова?
Я чуть не подавился.
– Бычок…
…

***
Я всегда знал, что теодицея – ложь. Возможно, именно это отталкивает меня от церкви. Мешает верить.