Земелах

 

***
Всякий раз, когда меня заносит, Вадик хитро щурится и с вызовом бросает: ты что, еврей?
Анька подхватывает и добивает: колись, колись – еврей? Первый раз, помнится, я опешил. В моей правильной русской семье, где денег никогда не было, а книги громоздились до потолка вдоль всех стен, мама кричала, что она еврейка каждому, кто только заикался на тему «если в кране нет воды, значит…». А тут..? Памятуя о том, что Вадик не имеет привычки разжевывать очевидное идиотам, напрягаю извилины и улыбаюсь в тридцать два – с семитской-то фамилией жены… – стёб засчитан.

***
Дима рисует упаковку под земелах. Он рисует ее всегда. Основная работа пофиг. Я в конторе пришлый и… не в меру активный в сети. Периодически из-за этого цапаемся. Он – шеф-дизайнер. Я – хрен с горы: что-то там по словам. Но, раз рисовать не умею – не человек. Когда молодые дизайнеры-мухинцы подъебывают меня за писанину, Дима едко подмахивает. Я злюсь молча. Но однажды с молодежью я сцепился серьезно.
– Дизайнеры текстов не читают! Мантра, бля! Может потому, что они читать не умеют!? Вот долбоебам и пох, что украшать. Веселые картинки для дебилов…
Я что-то еще им выкрикивал. Про 451 по фаренгейту и проч… И когда молодые орлы открыли свои рты и начали меня слать по векторам, Дима оторвался от земелаха и выдал своим коллегам. Кряхтя, он вытащил из-под гигантского маковского монитора колоссальный том Лихачева и изрек в том духе, что ежель человек не читает, то и нах ему дизайн? Тишина случилась гробовая. Пришибленная дизайнерская поросль стекла в кресла и долго обиженно пыхтела, а Дима, даже не посмотрев в мою сторону, вернулся к рисованию упаковки для земелаха.

***
Когда я читаю очередной душещипательный памфлет про возвращение гэбэшных ужасов сэсэсэр, где каждый второй культурный деятель (выехавший ли на Землю обетованную или вечно в нее собирающийся) тычет в меня памятью Мандельштама, я срываюсь. Как и в 80-е, когда вузовские коллеги боялись проходить мимо дверей нашей кафедры (общей: экономисты и историки) – такой там стоял после окончания учебных пар пьяный крик. Надо ли говорить, что когда спорят выпившие преподаватели, кинуть в споре лажу – похоронить репутацию. Тогда-то, в тех жарких перестроечных спорах и вытащены были пофамильно лидеры революционной России. Евреев там было не счесть. А уж после октября 17-го… Кто брался считать, сколько их было и среди чекистской элиты, и среди рядовых мясников и палачей? Мы брались. И набирались. До белой горячки. Если перед тобой со стаканом в руке историк, тебе не надо долго втолковывать про черту оседлости и прочие вечные поражения в правах евреев в Российской империи… Причины ясны. Причины грустны. Только революционная и послереволюционная кровь, в которой и по локти, и по пояс – тоже не забыта. Это и о том, кто финансировал Гитлера. Ротшильды и Рокфеллеры не единственные в этом национальном списке тех, на чьи деньги были построены газовые печи, в которых евреев же миллионами и сжигали. И судя по тому, как бойцы Коломойского спалили заживо в Одессе десятки украинцев – точка не поставлена. В конце концов, пусть высокие ученые мужи разбираются, чем еврей Моисей отличается от еврея Маркса, а еврей Ротшильд от еврея Мандельштама. А я лучше полистаю еврея Бабеля и, коль скоро, о чем ни заговори, все сведется к войне – вспомню еврея Слуцкого.

.
А нам, евреям, повезло.
Не прячась под фальшивым флагом,
На нас без маски лезло зло.
Оно не притворялось благом.

Ещё не начинались споры
В торжественно-глухой стране.
А мы — припёртые
к стене —
В ней точку обрели опоры.

 

Как ни грустно, но сейчас его за эти строки размазали бы. В нашей свободолюбивой Москве. Да и в Америках-Европах по голове не погладили б… Такие дела.

.
***
Почему-то верят законам физики. Законам истории нет. Ну а раз так, может попросить Гришу Перельмана объяснить нашим буйным в революционных порывах творческим либералам, что если таз с кипятком резко от себя толкнуть вперед, то толкающий весь в этом кипятке и будет. Это вам 1917-ый. А если таз с водой прицепить к родстеру и рвануть, то понесется эта ракета, громыхая пустой посудиной.

Нашим и ненашим протестным любителям истории с турбонаддувом не грех вспоминать почаще аглицкую поговорку – «Пустая посуда гремит громче всего».
Большая Россия. Поболе таза будет. И народу – океан. Океан судеб. Может, хватит уже резко дергать? Итак все дерганые.