Баю-бай

– Тихо ты. Если разбудишь Его, конец.
– Конец чего?
– Да всего. Света конец.
– Это с чего это вдруг?
– А с того, что нет его, этого света.
– Это как?
– А вот так.
– А что же тогда есть?
– Ничего нет.
– Да ладно! Если ничего нет, то что же тогда все вокруг?
– Ничего.
– Ни фига себе, ничего! Да тут такая борьба за жизнь мильёны лет идет, что смерть трупы считать перестала.
– Этого ничего нет.
Я не выдерживаю, и он, видя, что я вот-вот взорвусь, подносит палец к губам…
– Тихо ты. Я же предупреждал: если Его разбудишь…
И тут я обмираю…
– То есть это всё его…?
Он улыбается и, приобняв меня за плечо, выводит.
– Я и сам когда началось, долго не знал, как к этому всему относиться. За чистую монету все принимал.
– А мы…? Что нам… теперь?
Я понимаю, что начинаю нести чушь и замолкаю. Он опять улыбается. Но я не выдерживаю.
– Ну а если Он все же проснется?
– Думаю…. Думаю, расстроится. С больной-то головой… El sueño de la razón produce monstruosе*.
– Не понял…
– Да это я так…
Не отрывая от него глаз, мучительно цепляясь за разлетающиеся фрагменты открывшейся жуткой картины, я начинаю судорожно лепетать:
– Ну ладно… Это… Допустим… Так вот что, теодицея..? И тогда значит… Неееет… Но ты..? Почему падший?
Он принимается дико хохотать и, уже растворяясь в воздухе, успевает бросить:
– Я не отвечаю за чужие сны…

 

* Сон разума рождает чудовищ (исп.)